Перевод песни La tortura de Lyss (Melendi)

Sabía
que era algo malo lo que aquel cabrón hacía,
pero por miedo o rabia nunca se atrevía
a compartir la situación.
Dolía
más en su mente que en su cuerpo,
y en la vergüenza del silencio
se marchitó su corazón.

Las otras niñas no jugaban
al mismo juego que jugaba Lyss.
Las otras no se desnudaban,
ni les contaban los lunares,
ni amanecían en sus sábanas
lagrimitas de sangre.

La tortura de Lyss era su padre,
más que padre una cruz,
más que cruz el dolor
que vieron las paredes de aquella habitación
la tortura de Lyss.

Creía
que después de la noche oscura llega el día,
pero en su caso nunca se cruzó el ocaso,
nadie escuchó su desnudez.
Dolía
más en su mente que en su cuerpo,
y en la vergüenza del silencio
se marchitó su corazón.

Las otras niñas no jugaban
al mismo juego que jugaba Lyss.
Las otras no se desnudaban,
ni les contaban los lunares,
ni amanecían en sus sábanas
lagrimitas de sangre.

La tortura de Lyss era su padre,
más que padre una cruz,
más que cruz el dolor
que vieron las paredes de aquella habitación
la tortura de Lyss.

Lyss poco a poco se fue haciendo mayor,
encerrada en si misma, renunciando al amor,
presa del miedo, no supo huir
de aquellos putos recuerdos
antes de morir.

Она знала,
что было нечто плохое в том, что делал этот подонок,
но из-за страха или ярости она никогда не осмеливалась
поделиться этим с кем-нибудь.
Болела
больше её душа, чем тело,
и в стыде безмолвия
завяло её сердце.

Другие девочки не играли
в ту же игру, в которую играла Лисс.
Другие не раздевались,
и им не считали родинки,
и на их простынях не появлялись на рассвете
кровавые слёзки.

Пыткой Лисс был её отец,
больше чем отец, крест,
больше чем крест, боль,
что видели стены той комнаты
пытку Лисс.

Она верила,
что после тёмной ночи наступает день,
но в её случае никогда не заканчивались сумерки,
никто не услышал её наготу.
Болела
больше её душа, чем тело,
и в стыде безмолвия
завяло её сердце.

Другие девочки не играли
в ту же игру, в которую играла Лисс.
Другие не раздевались,
и им не считали родинки,
и на их простынях не появлялись на рассвете
кровавые слёзки.

Пыткой Лисс был её отец,
больше чем отец, крест,
больше чем крест, боль,
что видели стены той комнаты
пытку Лисс.

Лисс понемногу взрослела,
запертая сама в себе, отказываяь от любви.
В плену у страха, она не смогла сбежать
от тех проклятых воспоминаний
до самой смерти.