Перевод песни Pero qué hermosas eran (Joaquín Sabina)

Mi primera mujer era una arpía,
pero, muchacho,
el punto del gazpacho
joder si lo tenía,
se llamaba… digamos que Sofía.
Un mal día
me puso las maletas
a los pies de la estatua de un poeta,
que está inmortalizado,
en su glorieta.
Después de, no se asombren,
registrar, a su nombre,
mi chalet adosado,
mi visa, mi pasado,
su prisa y su futuro,
dejándome tirado
y sin un duro.
La gota que colmó,
damas y caballeros,
el vaso de su amor,
fue de colesterol.
Harto tras dos infartos,
de acercarme al tercero…
al sístole y al diástole
de mi corazón
le puse un marcapasos,
que andaba con retraso,
haciendo interferencias
en la frecuencia
del televisor.
Desde que la perdí
hasta hoy, pobre de mí,
cada vez más borracho,
ruedo de mostrador
en mostrador:
jefe ¿tienen gazpacho?
Pero… qué hermosa era
cuando iba de mi brazo por la acera,
¿ustedes me han mirado?,
pedirle a ese bombón que me quisiera
¿no les parece que era
pedirle demasiado?

Mi segunda mujer
era una bruja
y yo, tan mamarracho, que besaba
el suelo que pisaba.
Se llamaba… digamos que Maruja.
Aquel día
volví pronto del tajo,
y, en mi cama,
debajo de un idiota,
una dama,
en pelotas,
se lo hacía.
Y yo que nunca había
estado en una orgía,
quitándome las botas,
me dije: “ésta es la mía”,
y tanto que lo era,
la del tacón de aguja
era Maruja.
“Entre ese idiota y yo,
cual Júpiter tronante,
tú eliges” dije yo,
¿que qué me contestó?
sin dudarlo un instante,
“me voy con el idiota”.
Y ustedes, que creían,
que el idiota era yo,
pues no,
la muy pendón
se iba y se venía,
poniéndose las botas,
con el menos idiota
de los dos.
Y ¿saben qué les digo?
aquel idiota y yo
nos hicimos amigos,
el día que Maruja nos dejó…
por otro idiota.
Pero… qué hermosas eran
mi segunda mujer y la primera.
¿Ustedes me han mirado?
pedirles, además, que me quisieran,
¿no les parece que era
pedirles demasiado?

Mi tercera mujer era, señores
de todos los amores
que he perdido
el que más me ha dolido.
¿adivinan? Se llamaba Dolores.
Pero, el día
de mi cumple mi amorcito
me dijo: “Aunque eres malo,
Joaquinito,
te traigo de regalo,
un regalito”
Con su santa inconsciencia
se declaró en estado,
y yo, que había jurado
morir sin descendencia,
como murió mi padre,
a la futura madre,
consternado:
“¡Hay dolores que matan!”
le grité dolorido
“¿Y no se te ha ocurrido
pensar que tu marido
hubiera preferido
otra corbata?”
Fue niña, niña pija,
¡ni siquiera varón!.
Por fin, con veinte años,
se la llevó un extraño,
y no perdí una hija,
gané un cuarto de baño.
¡Con perdón!
Sofía me aliñaba,
Maruja me adornó,
ya solo me faltaba
tomar clases de parto sin dolor
y con Dolores.
Pero… qué hermosas eran las tres,
y, sobre todo, la tercera
¿Ustedes me han mirado?
pedirles, además, que me quisieran
¿No les parece que era
pedirles demasiado?

Моя первая жена была сущей гарпией.
Но, парень,
Толк в гаспачо¹,
Черт побери, она знала.
Ее звали,… скажем, Софией.
В один ужасный день
Она выставила мои чемоданы
К подножию статуи поэта,
Увековеченного
На своем постаменте.
После того как, только не удивляйтесь,
Она переписала на свое имя
Мой таунхаус²,
Мою кредитку, мое прошлое,
Свою спешку и свое будущее,
Бросив меня на произвол судьбы
И без гроша в кармане.
Той каплей, что переполнила,
Дамы и господа,
Чашу её любви,
Стал холестерин.
Я уже был сыт по горло двумя инфарктами,
И приближался к третьему…
В помощь систолическому и диастолическому
Давлению моего сердца
Я поставил кардиостимулятор,
Который работал с задержками,
И создавал помехи
На частотах
Телевизора.
С тех пор как я ее потерял
И по сей день (бедный я, несчастный),
Каждый раз все пьянее и пьянее,
Обхожу окрестные
Барные стойки:
Хозяин, у вас есть гаспачо?
Но… какая она была красивая!
Когда она шла со мной под руку по тротуару,
Вы видели меня?
Просить эту конфетку, чтобы она меня еще и любила?
Вам не кажется, что это
Уже чересчур?

Моя вторая жена
Была ведьмой.
А я, шут гороховый, целовал
землю, по которой она ходила.
Ее звали… скажем, Маруха.
В тот день
Я вернулся пораньше с работы,
И увидел, как в моей постели
Под каким-то идиотом,
Некая дама
Нагишом
Занималась этим.
И я, который никогда еще
Не участвовал в оргии,
Сняв ботинки,
Сказал себе: «Вот эта будет моя».
И так оно и было,
Дама на шпильках
Оказалась Марухой.
«Между этим идиотом и мною,
Юпитером гремящим³,
Ты должна выбрать» — я ей сказал,
И что же она ответила?
(Ни секунды не сомневаясь)
«Ухожу к идиоту».
И вы, наверное, подумали,
Что идиотом был я,
Так ведь нет,
Эта шлюха
Убегала и возвращалась,
Надев сапоги,
От большего идиота к меньшему
Из нас двоих.
И знаете, что я вам скажу?
Мы с тем идиотом
Потом подружились,
Когда Маруха нас бросила…
Ради еще одного идиота.
Но… какие были красивые
Мои вторая жена и первая.
Вы видели меня?
Просить их кроме этого, чтобы они меня еще и любили,
Вам не кажется, что это
Уже чересчур?

Моя третья жена была, господа,
Из всех возлюбленных,
Которых я потерял,
Той, что сделала мне больнее всех.
Угадали? Ее звали Долорес⁴.
В день моего рождения
Моя дорогуша
Мне сказала: «Хоть ты и плохой мальчик,
Хоакинито,
У меня есть для тебя
один подарочек».⁵.
И в святой несознательности
Объявила о своем положении.
И я, который клялся
Умереть без потомства,
Как это сделал мой отец,
Будущей мамочке
В замешательстве:
«Бывает такая боль, которая тебя убивает!»
И крикнул огорченно:
«А тебе не пришло в голову
Подумать, что твой муж
Предпочел бы
Другой галстук?»
Это была девчонка, хренова девчонка,
Даже не пацан!
И когда в двадцать лет
Она ушла с каким-то незнакомцем,
То я не потерял дочь,
А вновь обрел ванную комнату.
Прошу меня простить!
София мной управляла,
Маруха меня украсила рогами,
И мне только не хватало
Брать уроки родов без боли...
И с Долорес.
Но… какими красивыми были все три,
И особенно третья.
Вы видели меня?
Просить их кроме этого, чтобы они меня еще и любили,
Вам не кажется, что это
Уже чересчур?