Перевод песни La canción más hermosa del mundo (Joaquín Sabina)

Yo tenía un botón sin ojal, un gusano de seda,
medio par de zapatos de clown y un alma en almoneda,
una hispano olivetti con caries, un tren con retraso,
un carné del Atleti, una cara de culo de vaso,

un colegio de pago, un compás, una mesa camilla,
una nuez, o bocado de Adán, menos una costilla,
una bici diabética, un cúmulo, un cirro, una strato,
un camello del rey Baltasar, una gata sin gato,

mi Annie Hall, mi Gioconda, mi Wendy, las damas primero,
mi Cantinflas, mi Bola de Nieve,
mis tres Mosqueteros,
mi Tintín, mi yo-yo, mi azulete,
mi siete de copas,
el zaguán donde te desnudé sin quitarte la ropa.

Mi escondite, mi clave de sol, mi reloj de pulsera,
una lámpara de Alí Babá dentro de una chistera,
no sabía que la primavera duraba un segundo,
yo quería escribir la canción más hermosa del mundo.
Yo quería escribir la canción...

Les presento a mi abuelo bastardo,
a mi esposa soltera,
al padrino que me apadrinó en la legión extranjera,
a mi hermano gemelo, patrón de la merca ambulante,
a Simbad el marino que tuvo un sobrino cantante,

al putón de mi prima Carlota y su perro salchicha,
a mi chupa de cota de mallas contra la desdicha,
mariposas que cazan en sueños los niños con granos
cuando sueñan que abrazan a Venus de Milo sin manos.

Me libré de los tontos por ciento, del cuento del bisnes,
dando clases en una academia de cantos de cisne,
con Simón de Cirene hice un tour por el monte Calvario,
¿qué harías tú si Adelita se fuera con un comisario?

Frente al cabo de poca esperanza arrié mi bandera,
si me pierdo de vista esperadme en la lista de espera,
heredé una botella de ron de un clochard moribundo,
olvidé la lección a la vuelta de un coma profundo.

Nunca pude cantar de un tirón
la canción de las babas del mar, del relámpago en vena,
de las lágrimas para llorar cuando valga la pena,
de la página encinta en el vientre de un bloc trotamundos,
de la gota de tinta en el himno de los iracundos.

Yo quería escribir la canción más hermosa del mundo.

Я имел пуговицу без петли, гусеницу шелкопряда,
полпары клоунских ботинок и душу на распродаже,
испанскую «Оливетти» с кариесом¹, опоздавший поезд,
билет на матч «Атлетико», грань дна стакана,

платный колледж, компас, и столик-грелку²,
орех (или Адамово яблоко), минус одно ребро,
вéлик для диабетиков, кучевое облако (перистое и слоистое тоже),
и верблюда царя Балтасара, кошку без кота,

моих Энни Холл ³, и Джоконду, и Венди — дамы вперед, —
моего Кантинфласа ⁴, моего Бола де Ньеве ⁵,
моих Трех мушкетёров,
моего Тинтина ⁶, мой йо-йо⁷, мой василёк,
мою Семерку Кубков⁸,
коридор, где тебя я раздел, не снимая одежды.

Мои прятки, мой скрипичный ключ, мои наручные часы,
лампу Али-Бабы внутри шляпы-цилиндра,
я не знал, что весна так мимолетна,
я хотел написать самую прекрасную в мире песню.
Я хотел написать песню...

Я вам представляю моего дедушку-бастарда,
мою незамужнюю жену,
крестного отца, который опекал меня в иностранном легионе,
моего брата-близнеца, хозяина передвижной лавки,
и Синдбада-морехода, кузен которого был певцом.

Мою горе-кузину Карлоту и ее таксу,
мою кольчугу против всяких несчастий,
бабочек, которых ловят во сне прыщавые дети,
когда им снится, что они обнимают безрукую Венеру Милосскую.

Я освободился от дурацких процентов и сказки про бизнес,
давая уроки в академии лебединой песни,
я с Симоном Киринеянином совершил тур на гору Кальварию ⁹,
а ты что сделал бы, если бы твоя Аделита удрала к какому-нибудь комиссару?

Я спустил свой флаг у мыса Малой Надежды¹⁰,
и если я исчезну из вида, ждите меня в листе ожидания,
я унаследовал бутылку рома у умирающего нищего,
и я забыл урок по возвращении из глубокой комы¹¹.

Я никогда не мог спеть одним махом
песню о пене морской и о молнии в вене,
о слезах, проливаемых, когда стоит плакать,
о беременной странице в блокноте-путешественнике,
о капле чернил в гимне Лос Иракундос ¹².

Я хотел написать самую прекрасную в мире песню.