Перевод песни Construção (Chico Buarque)

Amou daquela vez como se fosse a última
Beijou sua mulher como se fosse a última
E cada filho seu como se fosse o único
E atravessou a rua com seu passo tímido.
Subiu a construção como se fosse máquina
Ergueu no patamar quatro paredes sólidas
Tijolo com tijolo num desenho mágico
Seus olhos embotados de cimento e lágrima.
Sentou pra descansar como se fosse sábado
Comeu feijão com arroz como se fosse um príncipe
Bebeu e soluçou como se fosse um náufrago
Dançou e gargalhou como se ouvisse música.
E tropeçou no céu como se fosse um bêbado
E flutuou no ar como se fosse um pássaro
E se acabou no chão feito um pacote flácido
Agonizou no meio do passeio público
Morreu na contramão atrapalhando o tráfego.

Amou daquela vez como se fosse o último
Beijou sua mulher como se fosse a única
E cada filho seu como se fosse o pródigo
E atravessou a rua com seu passo bêbado.
Subiu a construção como se fosse sólido
Ergueu no patamar quatro paredes mágicas
Tijolo com tijolo num desenho lógico
Seus olhos embotados de cimento e tráfego.
Sentou pra descansar como se fosse um príncipe
Comeu feijão com arroz como se fosse o máximo
Bebeu e soluçou como se fosse máquina
Dançou e gargalhou como se fosse o próximo
E tropeçou no céu como se ouvisse música.
E flutuou no ar como se fosse sábado
E se acabou no chão feito um pacote tímido
Agonizou no meio do passeio náufrago
Morreu na contramão atrapalhando o público.

Amou daquela vez como se fosse máquina
Beijou sua mulher como se fosse lógico
Ergueu no patamar quatro paredes flácidas
Sentou pra descansar como se fosse um pássaro.
E flutuou no ar como se fosse um príncipe
E se acabou no chão feito um pacote bêbado
Morreu na contramão atrapalhando o sábado.

Por esse pão pra comer, por esse chão prá dormir
A certidão pra nascer e a concessão pra sorrir
Por me deixar respirar, por me deixar existir,
Deus lhe pague.

Pela cachaça de graça que a gente tem que engolir
Pela fumaça e a desgraça, que a gente tem que tossir
Pelos andaimes pingentes que a gente tem que cair,
Deus lhe pague.

Pela mulher carpideira pra nos louvar e cuspir
E pelas moscas bicheiras a nos beijar e cobrir
E pela paz derradeira que enfim vai nos redimir,
Deus lhe pague.

В тот день он занимался любовью словно в последний раз,
поцеловал жену, словно последнюю женщину на земле,
а каждого из детей – словно единственного,
и пересёк улицу своим робким шагом.
Он взобрался на строящееся здание словно машина.
Сложил на высоте четыре прочных стены –
кирпичик к кирпичику, в чарующем порядке,
в глазах его помутнело от цемента и слёз.
Он присел отдохнуть, словно была суббота,
поел фасоли с рисом, чувствуя себя принцем.
Он пил и всхлипывал словно потерпевший кораблекрушение,
плясал и смеялся, как будто слышал музыку,
и наступил в пустоту словно пьяница.
Он полетел по воздуху, словно птица,
и шлёпнулся на землю как мешок.
Он агонизировал посреди городского бульвара
и умер, сбитый потоком машин.

В тот день он занимался любовью словно последний человек,
поцеловал жену, как если бы она была единственной,
а каждого из детей – как если бы был щедрым на поцелуи,
и пересёк улицу своим пьяным шагом.
Он взобрался на строящееся здание словно трезвый.
Чудом сложил на высоте четыре стены –
кирпичик к кирпичику, в логическом порядке,
в глазах его помутнело от цемента и потока машин.
Он присел отдохнуть, чувствуя себя принцем,
поел фасоли с рисом, словно что-то очень вкусное.
Он пил и всхлипывал словно машина,
плясал и смеялся как всякий человек,
и наступил в пустоту, будто услышал музыку.
Он полетел по воздуху, словно была суббота,
и упал на землю аккуратным свёртком.
Он агонизировал посреди бульвара неудачников
и умер, затоптанный потоком зевак.

В тот день он занимался любовью словно машина,
поцеловал жену, как будто так и надо.
Сложил на высоте четыре хилых стены
и присел отдохнуть словно птица.
Он полетел по воздуху, чувствуя себя принцем,
и шлёпнулся на землю пьяным мешком.
Он умер от столкновения с субботой.

За хлеб на пропитание, за этот настил для сна,
за сертификат на рождение и за разрешение на смех,
за то, что мне позволено дышать и существовать –
воздай ему, Господи!

За дармовую водку, что мы вынуждены потреблять,
за дым и горе, от которых мы вынуждены отплёвываться,
за шаткие строительные леса, с которых мы вынуждены падать –
воздай ему, Господи!

За ту плакальщицу, что придёт нас восхвалять и хаять,
за вездесущих мух, что покроют и исцелуют наши тела,
за последний покой, что в итоге нас освободит –
воздай ему, Господи!